Глава вторая

Близилась вершина перевала. Еще немного, и начнется спуск, станет легче идти.

Разведчики миновали перевал и на рысях вымахнули к речке Кулумыс. На дороге, не таясь, стояли двое в долгополых серых шинелях без погон, в солдатских фуражках без кокард. Позади них — оседланные кони.

— Руки вверх! — скомандовал один из разведчиков.

— Этого еще не хватало! — усмехнулся тот, что повыше.

— Руки вверх! — повторили теперь уже строже.

— Поднимем, что ли, Саша? — спросил другой солдат, с рябым от оспы лицом.

— Доставим удовольствие. Еще пальнут, и до дома не. дойдем.

Их обыскали. Вроде, ничего подозрительного. Оружия нет. Отобрали коней и велели идти.

— Нам назад ни к чему, — возразил конопатый.

— Шагайте!

Пленных разведчики привели к командиру, доложили:

— Задержали вот…

Рябой перебил:

— Фронтовики мы. Домой идем.

— Кто такие? — спросил Кравченко, оба парня ему чем-то понравились.

— Меня зовут Александр Губанов, — ответил высокий.— Товарищ мой — Иван Жуланов. На фронт забрали осенью четырнадцатого. Из Урянхая мы. Считай, уже дома…

— Холостой, — добавил рябой. — А у Саши жена с ребенком осталась. Сын без него уж родился, он его и не видел…

— Где коней взяли? — поинтересовался Щетинкин. — В мягком вагоне с фронта доставили?

Стоявшие рядом партизаны засмеялись.

— Зачем в вагоне! Мы на этом тракте не один пуд соли съели. Сколько раз туда и оттуда. Верхом, пешком, на подводах… Зимой и летом. Скот гоняли, — пояснил Александр. — У нас тут кругом знакомые. У них взяли.

— Свой скот, что ли? — полюбопытствовал один из партизан.

— Своего не нажили, — развел руками Жуланов. Хозяйский. На купца батрачили.

— С нами пойдете, — тронул пальцем черные усы Крав­ченко, — скорей дома будете. А для нас вы, хлопцы, нужные люди. Места знаете.

— Какой разговор! — согласились оба.

…Сколько раз уже вброд и вплавь пересекли все тот же Ус — быструю горную реку, петляющую по склонам. Осталась последняя переправа. И снова, может быть, ни моста, ни парома…

До реки были считанные версты, когда на узкой каменистой дороге показался всадник на вороном коне. Он едва держался в седле. Поравнявшись с партизанами, грохнулся наземь. Это был молодой тувинец в летнем халате, мягких обутках, с большим охотничьим ножом на поясе.

Доложили командующему.

— Кто такой? — спросил он.

— Тувинец какой-то.

— Что с ним? Ранен?

— Да нет. Запалился. И коня загнал.

— Живой, значит?

— Живой, живой!

Парня, приподняв, держали партизаны. Он хватал ртом воздух, пытался что-то сказать, но не мог.

— Дайте ему воды! — приказал Кравченко. — Кто знает по-тувински?

— Я могу, — подбежал Губанов.

— И я, — добавил Иван. Оба наклонились над парнем и почти одновременно

воскликнули:

— Буян!

Губанов тормошил его.

— Ты откуда? Узнаешь нас? Это я — Саша. Слышишь? Как ты сюда попал?

Несколько глотков холодной воды привели парня в чув­ство, но соображал он еще плохо – не только не узнал прежних своих друзей, но даже, видимо, не разобрал их слов.

Мне нужен… большой дарга партизан, — с трудом выдохнул он.

Губанов перевел командиру.

— Скажи, что я слушаю его. Что я партизанский начальник.

— Белые… Там, у скалы… Меня послали из Турана предупредить вас…

– Очень важные сведения! Молодец! — похвалил Алек­сандр Диомидович.

– Лихой парень, — подтвердил Губанов. — Он с нами батрачил. С ихними удальцами — кайгалами по-тувински — в набеги ходил. У купчишек табуны угонял, лавки зорил… Отчаянная голова!

Разведчики установили, что противник выбрал хитрое место для перехвата партизанской колонны. Крутая скала, которую местные жители называли Сахарной Головой, преграждала узкий проход к берегу реки Ус. Сравнительно небольшой отряд белых с двумя пулеметами мог бы легко уничтожить измотанных тяжелыми боями и трудным переходом через Саяны партизан.

Паром белогвардейцы оставили исправным, чтобы от­крыть огонь, когда партизаны втянутся в переправу.

После короткого совещания в штабе было решено по­слать Тальский полк в обход скалы, у которой белые устроили засаду. Проводником назначили Александра Губанова, хорошо знавшего местность.

Остальные соединения армии Кравченко двинулись прежним маршрутом, будто ничего не зная о засаде. Шли открыто, но неспешно, Даже чуть замедлили темп марша. Подгадали как раз к условленному часу. И когда голова колонны почти достигла переправы, в тылу у белых раздались выстрелы.

Бросок полка из-за гор, с тыла, был настолько неожиданным и стремительным, что белые растерялись. Партизаны, не давая им опомниться, бросились в атаку и смяли отряд противника. Перед армией Кравченко открылся беспрепятственный путь в Туву.

Только после этого боя по-настоящему встретились Губанов и Жуланов с Буяном. Им было что рассказать друг другу. Саша, конечно, первым делом принялся расспрашивать про семью. Но Буян мало что знал. Сказал только, что видел сгоревшую дотла усадьбу Домогацких. Жена Александра с сынишкой исчезли…

Не все из того, о чем говорили Иван с Сашей, было понятно Буяну. Он жадно внимал их рассказам о фронте, о далекой Москве, о революции, о победе большевиков, о Ленине… Друзья разъясняли ему, что война, которую затеял белый царь и на которую угнали их за Саяны, – это преступная война, а та, что ведут сейчас большевики и красные партизаны, война справедливая, за свободу, равенство всех людей. Это, впрочем, Буян начал понимать и сам. Но все-таки спросил:

— А зачем русские партизаны идут в Туву?

— Чтобы войны не было, — сказал Александр. — Будем вместе сражаться против общих врагов. Против ваших нойонов, чейзенов, против тувинских баев и русских купцов… За то, чтобы все простые люди жили свободно.

— Мы тоже нападали на купцов. У наших богачей коней угоняли, раздавали аратам, — возразил Буян.

— Это, брат, не то! Одним кайгальством ничего не добьешься. Ну, угоните косяк коней, ну, лавку у торговца разгромите. Что толку? Богатые все равно останутся богатыми. А мы все вместе будем сражаться за народную власть, чтобы русские рабочие и крестьяне, хакасские и тувинские бедняки сами стали хозяевами своей земли! Понял?

— А меня возьмут в партизаны? — спросил Буян.

…Армия Щетинкина — Кравченко вступила в пределы Тувы. По-доброму встречали красных партизан араты. Целыми; обозами везли им продовольствие. Барыкские кыргысы во главе с удальцами-кайгалами Онзулаком, Муйтужуком сверх того пригнали табун лошадей.

Хем-Белдир не мог вместить всю партизанскую армию. Один из полков — Манский — расквартировали в Усинске, другой — в Туране. Они прикрывали тылы армии. Остальные части расположились в Белоцарске, или в Урянхайске, как его теперь называли.

Партизанам нужна была хотя бы небольшая передышка… Однако вышла она совсем короткой. В штабе генерала Розанова успели разобраться в своей ошибке и чересчур победных реляциях и пытались теперь задним числом исправить положение, настигнуть армию Кравченко, не дать ей закрепиться в Туве или уйти в Монголию, смять и уничтожить ее.

Вражеский карательный отряд в две тысячи штыков, с пушками и пулеметами, возглавил есаул Бологов. Прежде он служил в Урянхайском крае, хорошо знал тамошние места и был уверен в легкой победе. Ему удалось разгромить в Усинске Манский полк, захватить Туран и вынудить красных без боя отходить на Урянхайск, куда намеревался прорваться следом за партизанами. Однако Бологое просчитался: он не сумел овладеть столицей Тувы.

Более тысячи человек потеряли в бою под Урянхайском каратели. На высоком берегу Улуг-Хема похоронили своих боевых товарищей и партизаны. Навечно остался лежать в тувинской земле и бывший батрак, красный партизан Иван Жуланов.