Глава седьмая

Армия Кравченко и Щетинкина успешно совершила марш через Саяны и 13 сентября освободила от белых город Минусинск. 14 ноября части Красной Армии вступили в Омск. 6 января 1920 года колчаковцы оставили Красноярск. Кровавый режим «верховного правителя» пал.

А в Танну-Туве все еще было неспокойно. Воспользовавшись уходом партизанской армии, подняли голову белогвардейские недобитки.

Медленно, постепенно формировались революционные силы в Туве. По указанию Щетинкина и Кравченко были созданы партизанские отряды Квитного, Иванова, Звягинцева. В мае двадцатого — крупный отряд под командованием Сергея Кузьмича Кочетова, в который один за другим вступали и тувинские араты.

Кочетов обладал немалым боевым опытом. Молодой, горячий, он хорошо проявил себя в борьбе за установление Советской власти в Туве, но был схвачен колчаковцами и брошен в Минусинскую тюрьму. Сергей Кузьмич участвовал в походе партизанской армии через Саяны — командовал ротой в Тадьском полку, храбро сражался под Урянхайском.

К нему, старому знакомому, направились Губанов с Буяном.

— Примете нас в свой отряд? — спросил Александр.

— О чем говоришь! Такие, как вы, нам очень нужны. Кочетов и в самом деле был рад проверенным бойцам.

Он помнил, как Буян, запалив коня, сам чуть живой, при­мчался предупредить о засаде, как Саша Губанов вывел партизан в тыл белым у Сахарной Головы.

Под надежной защитой партизанского отряда свободнее вздохнули араты и русские крестьяне Тувы.

Тем временем на юге молодой Советской Республики возникла новая угроза, появился еще один опасный противник — генерал Врангель. В начале октября двадцатого года отряд Кочетова, соединившийся с партизанами Хлебникова из Каа-Хема, по приказу Щетинкина выступил в по­ход через Саяны на Красноярск. Их решили перебросить на врангелевский фронт.

Опять загоревал Буян. Опять предстояло ему расстаться с друзьями.

— Что делать, Саша? Не хочу с тобой расставаться!

— Приказы положено выполнять.

— Знаю.

— Тувинские партизаны должны продолжать борьбу здесь.

— И это знаю. Я с тем генералом драться хочу.

— Я вместо тебя повоюю, Буян, — попробовал отшутиться Губанов.

— В прошлом году не взяли. Опять не берут. Я что, плохой партизан?

– Не о том разговор. Будь моя воля, я бы тебя хоть на край света с собой взял.

— Тогда я к командиру пойду.

— Подожди. Давай сначала я попробую. Ты парень горячий, еще напортишь.

Буян согласился.

Ничего, однако, не получилось и у Губанова, хотя он сдержал слово. Говорил-то он не с боевым товарищем, которого хорошо знал, а с командиром отряда Кочетовым. Командир же был строг и непреклонен.

— Приказ есть приказ. Если таких, как Буян, забирать с собой, в Туве некому будет Советскую власть устанавливать.

— Очень прошу, товарищ командир! — настаивал Александр.

Кочетов расхаживал по узкой комнате. Под его тяжелыми шагами скрипели половицы. Он остановился, в упор посмотрел на Губанова и вдруг спросил;

— Где Буян?

— Здесь.

— Позови. И сам с ним приходи.

Ног под собой не чуя, кинулся Буян к командиру.

— Значит, решили меня взять, Сергей Кузьмич? Я так и думал. Я знал, что вы не откажете. Буду с этим генералом драться — себя не пожалею. Спасибо, Сергей Кузьмич!

Кочетов сидел за столом и хмуро смотрел на Буяна.

— Что с вами, Сергей Кузьмич? — озабоченно спросил Буян.

Командир продолжал молчать, а Буян не унимался:

— Вы не захворали? Я всякие лекарства знаю. И панты, и медвежью желчь, и кабарговую струю, и маралий корень, кошкару… Почему вы молчите, Сергей Кузьмич? Я, как ваш боец, должен заботиться о своем командире.

Кочетов резко поднялся:

– Не вижу никакого бойца!

– Как так? — удивился Буян. — Кто же тогда боец, если не я?

— Не вижу, — повторил Кочетов. — Такого, как ты, нельзя считать красным партизанским бойцом.

Буян растерялся.

Стоявший позади навытяжку Губанов изо всех сил старался дать знак Буяну, чтобы он сейчас же вышел и явился, как положено, по форме. Тот ничего не замечал.

— Вы просто не хотите меня взять, Сергей Кузьмич…

Губанов не выдержал:

— Буян! Как ты разговариваешь с командиром!

Тут только он спохватился, выбежал и минуту спустя докладывал честь по чести:

— Товарищ командир! По вашему приказу боец партизанского отряда Буян прибыл!

Кочетов не сдержал улыбки.

— Вот теперь другое дело! Запомни: без строгой дисциплины нам врагов не победить. Как вы воевали на Хемчике? Скажет кто-нибудь: «У меня дома дрова все вы­шли…» — его и не держат. Иди, запасай дрова! Так не воюют.

Буян стоял, вытянувшись в струнку.

— Разрешите обратиться, товарищ командир?

— Разрешаю.

— Товарищ командир! Разрешите мне остаться в отряде, вместе с вами пойти через Саяны.

Он такими умоляющими глазами смотрел на Кочетова, что отказать ему было равносильно смертному приговору. Сергей Кузьмич выдержал характер, заставил парня еще помучиться.

— Учитывая твои боевые заслуги, мы решили, в порядке исключения, взять тебя. Одного из всех тувинских бойцов. Понял? — голос Кочетова потеплел. — Дай руку. Поздравляю тебя, Буян!

А тот опять чуть все не испортил, едва не бросившись на шею командиру отряда, но все же сдержал порыв.

— Спасибо, товарищ командир!

Четко повернулся кругом и вышел. Едва за ним затворилась дверь, Кочетов расхохотался.

— С такими верными бойцами нам и сам черт не страшен, — сказал он. — Ни колчаки, ни врангели.

— Буян не подведет! — поблагодарил за друга Губанов.

Как и следовало ожидать, с уходом отряда Кочетова снова зашевелились белобандиты. Особенно злобствовали банды Мелегина и Сафронова. Получив от Унгерна из Монголии оружие и боеприпасы, они готовились напасть на главную партизанскую базу в поселке Атамановка, который тувинцы называли Суг-Бажы. Волна погромов захлестнула и Барык. На том берегу Улуг-Хема лютовал, захватив Баян-Кол, корнет Шмаков, сумевший ускользнуть от партизан.

Еще летом территорию Тувы покинули монгольские войска, и это можно было бы считать победой аратов, но части генерала Янь Шичао продвинулись до Чадана и местечка Даг-Ужу под Шагонаром и расположились у горы Оттук-Даш, в очень выгодном в стратегическом отношении месте. Там проходила главная дорога в западные хошуны. Фактически маньчжуры разрезали Туву на две части. Из Оттук-Даша было совсем близко до города Красного[1] и до партизанской базы в Атамановке.

Тува переживала черные дни. У аратов угоняли скот, уводили девушек. Казалось, вновь вернулось маньчжуро-китайское иго, принесшее столько бедствий и страданий народу за полтора столетия.

Нечего было противопоставить этой жестокой, необузданной силе. В Барыке кайгалы во главе с Онзулаком собрали небольшой, но хорошо вооруженный отряд, который, однако, не мог противостоять оккупантам.